1 Строительный материал для юрты — дерево, войлок, кожа. Из тонких деревянных шестов сделаны секции ее легко разбирающихся и собирающихся стен (хана). 1 Юрта среднего размера имеет шесть или восемь таких секций, а если их двенадцать, то это уже большая парадная или гостевая юрта. Тонкие жерди 2 — уни — соединяют стены с дымовым отверстием, образуя конусообразную крышу. Сквозь дымовое отверстие — тооно 3 — проникает и солнечный свет. Снаружи решетчатые стены и крышу покрывают большими кусками войлока 4. Куски длинные, 6–8 м, требуется их от четырех до восьми. Летом юрта покрыта ими в один слой, зимой — в два (в ХХ веке стали поверх войлока натягивать на юрту белую ткань, обычно водонепроницаемую). Поверх конструкцию обматывают тонкими, но очень прочными кожаными или сплетенными из конского волоса веревками, чтобы и войлок, и ткань плотно прилегали к стенам. Летом юрту ставят прямо на землю, и в жару для вентиляции приподнимают края вой лочного покрытия. Зимой, вернувшись на место постоянной стоянки, юрту ставят на дощатый пол, который покрывают кусками старого войлока и шкурами. От центра дымового отверстия до пола спускается прочная веревка, к которой привязывают весьма массивный камень. Он придает юрте ветровую устойчивость, а сильные ветры гуляют по монгольской степи практически круглый год. В центре юрты находится очаг 5 — главный сакральный объект всякого человеческого жилища. Его основу составляют три больших камня — авын гурван чулуу, «три отцовских камня». Эти камни путешествуют вместе с юртой, и при ее установке их первыми кладут на место будущего очага. Возле очага, вертикально (если их два) или слегка под углом (если он один), стоит багана 6 — опорный столб или шест, упирающийся нижним концом в пол, а верхним, имеющим развилку, в обод дымового отверстия. Это символ магической связи поколений и времен. Когда в семье рождался ребенок, на развилке шеста делалась маленькая зарубка, во время родов женщина часто держалась обеими руками за багана. Порой его вместе с умершим отвозили на кладбище, а для юрты вырезали новый. На очаге стоит металлическая подставка 7, способная удержать большой чугунный котел 8, в котором варят баранину, готовят чай с молоком и солью. Котел не моют, не отскребывают с его боков остатки еды, просто ополаскивают — так, по мнению кочевников, вкуснее, да и воду в степи надо беречь. Готовый чай сливают в домбо 9 — стоящий рядом с очагом высокий деревянный сосуд, в котором напиток долго сохраняется теплым. В середине ХХ века на смену домбо пришли китайские термосы. Их меняли на шкурки тарбаганов по «курсу» 10 : 1. Учитывая, что на ленивых, отъевшихся за лето тарбаганов в сезон охотились почти все, обмен был вполне выгодным . Пространство между очагом и алтарем занимают невысокий стол и несколько маленьких табуреток 10 — для гостей. Хозяева обычно сидят, скрестив ноги, на полу. Стоит только хозяйка, она разливает по пиалам чай или бульон. Отдельно в большой миске на стол ставят вареное мясо. Каждый гость сам отрезает себе понравившуюся часть и долго ее обгладывает. Вернуть необглоданную кость считается неприличным. Спиртным угощает хозяин. Он наливает горячительное в большую пиалу и, держа ее обеими руками, подносит сначала самому почетному и уважаемому гостю. Надо отпить глоток (пить до дна не принято) или хотя бы пригубить. И точно так же, двумя руками, вернуть пиалу хозяину, который доливает ее и передает следующему гостю. В любой юрте есть два обязательных оберега: веревка чагтага 11, заплетенная между уни и напоминающая бараньи кишки, — символ богатства и благополучия, и мешочек с зерном и клочками шерсти 12 — жертва духу — хранителю очага.
|
В славном городе Ростове у ростовского попа соборного был один-единственный сын. Звали его Алёша, прозывали по отцу Поповичем.
Алёша Попович грамоте не учился, за книги не садился, а учился с малых лет копьём владеть, из лука стрелять, богатырских коней укрощать. Силой Алёша не большой богатырь, зато дерзостью да хитростью взял.
Вот подрос Алёша Попович до шестнадцати лет, и скучно ему стало в отцовском доме. Стал он просить отца отпустить его в чистое поле, в широкое раздолье, по Руси привольной поездить, до синего моря добраться, в лесах поохотиться. Отпустил его отец, дал ему коня богатырского, саблю, копьё острое да лук со стрелами. Стал Алёша коня седлать, стал приговаривать: - Служи мне верно, богатырский конь. Не оставь меня ни мёртвым, ни раненым серым волкам на растерзание, чёрным воронам на расклевание, врагам на поругание! Где б мы ни были, домой привези! Обрядил он своего коня по-княжески. Седло черкасское, подпруга шелковая, узда золочёная.
Позвал Алёша с собой любимого друга Екима Ивановича и поутру в субботу из дому выехал искать себе богатырской славы. Вот едут верные друзья плечо в плечо, стремя в стремя, по сторонам поглядывают. Никого в степи не видно-ни богатыря, с кем бы силой помериться, ни зверя, чтоб поохотиться. Раскинулась под солнцем русская степь без конца, без края, и шороха в ней не слыхать, в небе птицы не видать. Вдруг видит Алёша - лежит на кургане камень, а на камне что-то написано. Говорит Алёша Екиму Ивановичу:
- Ну-ка, Екимушка, прочитай, что на камне написано. Ты хорошо грамотный, а я грамоте не обучен и читать не могу. Соскочил Еким с коня, стал на камне надпись разбирать:
- Вот, Алёшенька, что на камне написано: правая дорога ведёт к Чернигову, левая дорога в Киев, к князю Владимиру, а прямо дорога - к синему морю, к тихим заводям.
- Куда же нам, Еким, путь держать?
- К синему морю ехать далеко, к Чернигову ехать незачем: там калачницы хорошие. Съешь один калач - другой захочется, съешь другой - на перину завалишься, не сыскать нам там богатырской славы. А поедем мы к князю Владимиру, может, он нас в свою дружину возьмёт.
- Ну, так завернём, Еким, на левый путь.
Завернули молодцы коней и поехали по дороге к Киеву. Доехали они до берега Сафат-реки, поставили белый шатёр. Алёша с коня соскочил, в шатёр вошёл, лёг на зелёную траву и заснул крепким сном. А Еким коней расседлал, напоил, прогулял, стреножил и в луга пустил, только тогда отдыхать пошёл.
Утром-светом проснулся Алёша, росой умылся, белым полотенцем вытерся, стал кудри расчёсывать. А Еким вскочил, за конями сходил, попоил их, овсом покормил заседлал и своего и Алёшиного. Снова молодцы в путь пустились. Едут-едут, вдруг видят - среди степи идёт старичок. Нищий странник - калика перехожая. На нём лапти из семи шелков сплетённые, на нём шуба соболиная, шапка греческая, а в руках дубинка дорожная. Увидал он молодцов, загородил им путь:
- Ой вы, молодцы удалые, вы не ездите за Сафат-реку. Стал там станам злой враг Тугарин, Змея сы.н. Вышиной он как высокий дуб, меж плечами косая сажень, между глаз можно стрелу положить. У него крылатый конь - как лютый зверь: из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит. Не езжайте туда, молодцы!
Екимушка на Алёшу поглядывает, а Алёша распалился, разгневался:
- Чтобы я да всякой нечисти дорогу уступил! Не могу я его взять силой, возьму хитростью. Братец мой, дорожный странничек, дай ты мне на время твоё платье, возьми мои богатырские доспехи, помоги мне с Тугарином справиться.
- Ладно, бери, да смотри, чтобы беды не было: он тебя в один глоток проглотить может.
- Ничего, как-нибудь справимся! Надел Алёша цветное платье и пошёл пешком к Сафат-реке. Идёт. на дубинку опирается, прихрамывает...
Увидел его Тугарин Змеевич, закричал так, что дрогнула земля, согнулись высокие дубы, воды из реки выплеснулись, Алёша еле жив стоит, ноги у него подкашиваются.
- Гей, - кричит Тугарин, - гей, странничек, не видал ли ты Алё-шу Поповича? Мне бы хотелось его найти, да копьём поколоть, да огнём пожечь.
А Алёша шляпу греческую на лицо натянул, закряхтел, застонал и отвечает стариковским голосом:
- Ох-ох-ох, не гневись на меня, Тугарин Змеевич! Я от старости оглох, ничего не слышу, что ты мне приказываешь. Подъезжай ко мне поближе, к убогому. Подъехал Тугарин к Алёше, наклонился с седла, хотел ему в ухо гаркнуть, а Алеша ловок, увёртлив был, - как хватит его дубинкой между глаз, - так Тугарин без памяти на землю пал.
Снял с него Алёша дорогое платье, самоцветами расшитое, не дешевое платье, ценой в сто тысяч, на себя надел. Самого Тугарина к седлу приторочил и поехал обратно к своим друзьям. А так Еким Иванович сам не свой, рвётся Алёше помочь, да нельзя в богатырское дело вмешиваться, Алёшиной славе мешать Вдруг видит Еким - скачет конь что лютый зверь, на нём в дорогом платье Тугарин сидит. Разгневался Еким, бросил наотмашь свою палицу в тридцать пудов прямо в грудь Алёше Поповичу. Свалился Алёша замертво. А Еким кинжал вытащил, бросился к упавшему, хочет добить Тугарина... И вдруг видит- перед ним Алёша лежит...
Проект “Байкальские сказки” создан в 2015 году для детей и их родителей, которые любят и читают сказки!
При копировании материалов ссылка на источник обязательна.